Максим Маринин: Щелкунчика за меня сыграла маска

Маленькие петербуржцы и их родители с 28 декабря по 7 января в СК «Юбилейный» увидят мистическую сказку на льду «Щелкунчик и Мышиный король», поставленную Ильей Авербухом.  Будет все: воздушные акробаты, гимнасты, огонь на льду и виртуозное мастерство олимпийских чемпионов. И, чтобы впечатление было полным, 60-и метровая сцена превратится в огромную ожившую голову Дроссельмейера! А пока Петербург затаил дыхание, Щелкунчик (Максим Маринин) отвечает на вопросы журналиста Екатерины Клементьевой.

— Вы сразу согласились на эту роль или были сомнения?

— Сомнений не было. И вообще, эта роль у меня первая за десятилетний профессиональный период случилась, потому что, как я всегда шучу — для того, чтобы сыграть человека, я должен был пройти через роли Ветра, Волка, прежде чем через десять лет сыграть такую мегазначительную роль Щелкунчика. С одной стороны приятно, что это случилось, с другой стороны обидно, что это не случилось раньше. Видимо, всему свое время. Конечно же я с радостью и большим удовольствием согласился. С Таней (Татьяна Тотьмянина) у нас в прошлом году это была первая сольная роль. До этого у нас были хорошие роли — спектакль «Мама» по мотивам сказки «Волк и семеро козлят», но это совсем детская-детская сказка. А Щелкунчик это взрослая история, которую знают и дети и их родители. И роль сама по себе интересная.

— Чем это шоу может удивить взрослых, которым все сложнее поверить в сказку?

— Достаточно много качественного фигурного катания, плюс все равно, в чем фишка сказок, которые делает Илья (Илья Авербух) в том, что это как в советских мультфильмах — для детей картинка одна, а философский подтекст под ней больше для взрослых. Многие сказки этим отличаются именно у Ильи.

— Не было страха, когда готовили «Щелкунчика и мышиного Короля?» Все-таки это классика, поставленная много раз, причем удачно…

— Илья всегда просчитывает творческие риски, поэтому изначально, когда он брался за это, знал как сделает шоу, что это будет. Тут важный момент — чтобы художник, который создает картину, в голове мысленно ее представлял. Смешно выглядело, когда мы все это ставили, потому что я видел, что в голове у него уже есть картинка, но иногда случались моменты, когда он не мог вербально донести до нас свою идею и говорил: «Да что тут непонятного?! Ты туда, ты сюда — и вот так вот! Все!» А мы не понимаем: «Что все? Куда ехать? Ты ничего не объясняешь…» Илья отвечает: «Я все уже вам сказал! Я все уже объяснил». Такие вот были моменты постановочные.

— Как входили в образ Щелкунчика? Что вам помогло?

— Да нет, на самом деле маска все делает за меня. Когда я это увидел и надел на себя костюм и маску — все, я в образе.

— С вами катаются на льду дети?

— Есть момент, после увертюры, когда зима, люди катаются на коньках, играют в снежки — некое баловство на льду. Наши дети — мой сын на коньки вставал, выбегал в этой сценке, дочка Лешина (Алексей Ягудин), Лиза, он там ее на санках катает. В прошлом году в Москве дочка Лены Леоновой и Андрея Хвалько, которые играли родителей Мари, выходила в какой-то сценке. Мы все, так или иначе, своих детей внутрь процесса затягивали.

— Были ли сложности в работе с детьми?

— Ой… С детьми это всегда сложно, но по сравнению со сказкой «Мама», где семеро козлят мне, Волку, приходилось загонять в дом… Был один смешной момент, когда один мальчик на премьере в Москве так испугался, что «все сделал по-взрослому». Мне было так, с одной стороны, стыдно и неудобно, что я его так напугал, а с другой стороны думал: «В роль вошел! Вот бы Станиславский меня видел — позавидовал. Как сыграл, как сыграл, эх!» Родители так потом тихо подошли и говорят: «Вы знаете — там наш сын вас увидел и описался от страха…» А я дар речи потерял, не знал что это — упрек или комплимент.

— Как ваши дети относятся к тому, что их папа оживил Щелкунчика?

— Не знаю. Меня уже начинает немножечко подташнивать от каждодневного просмотра Щелкунчика, а ей нравится. Любит и музыку и есть такой момент, «танец кукол», с него начинается второе отделение, когда Амадей становится Щелкунчиком и попадает в этот кукольный мир, и вот дочка постоянно смотрит его, повторяет движения.

— Есть ли у вас какие-нибудь воспоминания из детства, связанные с этой сказкой?

— Я помню, что живя в Волгограде, где я родился и вырос, бабушка водила нас на балетный спектакль. Гастрольная труппа приезжала с «Щелкунчиком». Вот как-то в голове отложилось это действие. Платье принцесса Мари и красный камзол, трико Щелкунчика — сочетание белого и красного.

— Есть ли вещи, до сих пор удивляющие в профессии?

— Как современные дети быстро схватывают информацию. Как они быстро учатся каким-то сложным вещам, которым нам казались десять лет назад невозможными, а для них это норма.

— Вы рады тому, где вы сейчас оказались? На работе, связанной с детьми…

— Хотел сказать, что работать для детей — двойная нагрузка и ответственность. Они самые требовательные зрители, которых нельзя обмануть в том плане, что они остро реагируют на твои образы и персонажей, которые ты создаешь. Те вещи, которые тебе, взрослому человеку, кажутся не смешными, дети над ними заливаются хохотом. Это я опять же вспоминаю «Волка и семеро козлят».

 Беседовала Екатерина Клементьева