Барашек в бумажке

Российская земля никогда не испытывала недостатка в чиновниках. И как же государство содержало всю эту чиновничью братию? А в том-то и дело, что длительное время никак не содержало. В основе административной системы лежали кормления — нечто среднее между жалованьем и взяточничеством…

Кормы и пошлины

В старину сразу по приезде нового воеводы мир давал ему подарки (въезжий корм), причем не абы как, а с обрядом, который назывался хлеб-соль, и далее он получал денежные и натуральные кормы и пошлины. Кормы платила вся община за то, что чиновник был, пошлины — частные лица за то, что он делал.

Пошлины делились на два разряда: почести и поминки. Почести вручали до начала дела, а поминки — по окончании дела. Плюс такой системы в том, что воевода, если желал хорошо жить, вынужден был рассматривать дела, а не лениться.

И лишь один вид подношений — посулы — рассматривался как криминал. Это были взятки, когда челобитчик за нужное ему решение сулил и давал должностному лицу бакшиш. Посулы запрещали и в 1497, и в 1559 годах. Получение их каралось кнутом, невзирая на социальный статус взяточника, но важно понимать: это было наказание не за то, что взял, а за вынесение решения не по справедливости.

Так же преследовали за «дружбу» и поноровку — так называлось сращивание с населением, избирательное служение отдельным лицам, то есть примерно такое поведение: «Кто мне по нраву, тому благоволю, а кто нет — пусть боится».

При Иване Грозном появился слой чиновников, которые должны были бы получать жалованье из казны. Корма пытались отменить, но успехом эта затея не увенчалась, ибо платежей по штатному расписанию еще не придумали, средств не было, да и обычаю это противоречило. Иначе говоря, не знали ни как делать, ни за счет чего. Поэтому на местах продолжали кормиться с подвластной территории, а в центре — с собственной должности. Кстати, в те времена в других странах Европы была та же система кормлений.

Начало реформ

В XVII веке система кормлений потребовала или полной отмены, или серьезной реконструкции. Патриарх Филарет, батюшка царя Михаила Романова, пытался положить им конец, по указу от 1620 года приравняв их к взяточничеству, но они так и не были формально запрещены.

Корма были столь привычны, что народ бы не понял их отмены. Да и среди служащих отношение к ним было двойственное. Одни дворяне в челобитных писали: «Прошу отпустить покормиться»; другие были за перемены. В 1647 году противник кормлений воевода Боборыкин прогнал депутацию с кормами и почестями (мол, не имею перед миром обязательств), а мир за это прогнал его из своего города.

Наконец Петр I начал свои военно-экономические преобразования. Но как далеко ни глядел он (стараниями Петра страна получила пинка на двести лет вперед), все же не смог заглянуть в наше с вами прекрасное далеко, когда появилась чеканная формулировка: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

В результате его деяний мы, помимо новой армии, новой промышленности, флота, столицы, нового устройства местной власти, новых взаимоотношений с религией; помимо внедрения на селе помидоров, а в городах — «босых лиц», получили также табакокурение и… взяточничество в чистом виде. Как же это получилось?

Акциденции

Петр велел платить чиновникам жалованье и запретил им брать корма. Но из-за недостатка средств, требуемых для содержания управленцев (уж очень быстро возрастало их количество), то тут, то там разрешались акциденции: приказные и канцелярские служащие не получая жалованья могли брать пожертвования у населения.

Слово это — «акциденции» — означало доходы случайные, но законные. Жалованье полагали основой госслужбы, а временные кормления рассматривали как нечто несущественное, временное. Однако патриархальщина и добродушие, свойственные прежнему кормлению, когда все всех знали, — канули в Лету. Теперь во все концы страны понаехали новые чужие люди, никакой патриархальщины больше быть не могло, и уж если чиновник начинал брать, так он брал от души. Знал бы Петр, что даже через сто лет, в начале XIX века, доход от корма будет в ряде случаев превышать официальную зарплату втрое!

Царь получил порочный круг: жалованье чиновника маленькое, да и задерживают его — чиновник, чтобы прожить, берет взятки — сбор налогов, которые могли бы пойти на жалованье, снижается — падают суммы, которые можно было бы выделить на содержание чиновников, взятки растут…

При Петре I для борьбы с коррупцией был введен институт фискалов — тайных агентов, которые вели негласно надсмотр за чиновниками. Если фискал обнаруживал преступление, то незамедлительно доносил «куда следует», а наградой ему служили штрафы, взимавшиеся с виновных: до 50 % всей суммы штрафа.

Однако фискалы сами быстро скатились к коррупции: они нарушали закон, принуждая давать им взятки, чтобы не отдавать чиновных воров под суд. Самого обер-фискала Нестерова, и того черт попутал: за короткое время глава фискальной службы набрал взяток на 300 тысяч рублей, за что и был обезглавлен.

После Петра

Екатерина I вообще решила приказным людям не платить, чтобы довольствовались они подношениями челобитчиков: «кто что даст по своей воле».

И хотя под приказными людьми понимали тогда мелких служащих, не имевших классных чинов, опять получилось «как всегда»: разрешено — так уж разрешено! Брали и земские валеты, и провинциальные короли, и тузы центрального аппарата. Взятка стала вроде узаконенной добавки к жалованью.

Так продолжалось до Екатерины II; в начале ее царствования всем служащим положили жалованье и было «строжайше воспрещено пользоваться от дел посторонними доходами». Минимальные оклады, получаемые чиновниками, были вполне достаточны для нормальной жизни, а высшие сановники просто процветали. Но Екатерина II отнюдь не преуспела: хоть и стали после ее указа объявлять имена взяточников для всеобщего ознакомления, хоть и считалось, что давать и брать взятку опасно, брали и давали все больше и чаще.

Если Петр I за воровство и мздоимство рубил головы, то Екатерина особо не наказывала. Так, узнав, что владимирский наместник Роман Воронцов, отец первой женщины-директора Петербургской академии наук и художеств княгини Екатерины Дашковой, берет взятки, императрица послала ему в подарок кошелек длиною в аршин. Но наместник продолжал принимать «подарки» и «гостинцы». Императрица подтрунивала над ним, называя «Роман — большой карман».

Другой жулик екатерининской поры, генерал-прокурор Глебов, за беззакония «удостоился» монаршего запрета на житье в обеих столицах.

Впрочем, в случае с Воронцовым проявлялась особая личная снисходительность, которую можно объяснить не только добродушием государыни, но и фаворитизмом и кумовством с ее стороны. Ведь упомянутая тезка Екатерины II Екатерина Дашкова была ее многолетней подругой и сподвижницей еще с дворцового переворота 1762 года.

«Воруют»

В конце царствования Екатерины порядок и законность в Российской державе были расшатаны совсем. Вот что в феврале 1796 года писал Федор Ростопчин (будущий губернатор Москвы времен войны 1812 года): «Никогда преступления не бывали так часты, как теперь. Их безнаказанность и дерзость достигли крайних пределов».

Тогда же будущий историк Николай Карамзин сказал свою хрестоматийно известную фразу. Когда его попросили одним словом охарактеризовать положение дел в России, он ответил: «Воруют!»

В этом свете несколько иначе выглядит фигура императора Павла I. Все его дикие выходки с импульсивными разжалованиями, ссылкой в Сибирь, полицейским режимом отчасти были вызваны благородным стремлением. Павел так пытался побороть ту гангрену коррупции, которая при Екатерине проникла во все части Российского государства.

В ноябре 1796 года императрица Екатерина II отправилась в уборную. Там ее и «хватил удар», как выражались тогда. Блестящее царствование подошло к концу.

Следующий монарх, Павел I, решил положить конец вседозволенности вельмож-коррупционеров. Сделать это он попытался тем же способом, что и Петр I, то есть закручиванием гаек.

Начал он, естественно, с высших чиновников. С екатерининским сибаритством и изнеженностью было покончено. Сам Павел вставал в пять утра. Короткая молитва — и начинался прием докладов от различных чиновников. Тех, кто опоздал, увольняли со службы тут же. А тех, кто прогневал государя нерадивым докладом, ждала Сибирь. Рабочий день императора длился 16 часов, так что и чиновникам пришлось подлаживаться под этот график.

За короткое время Павел подтянул дисциплину. Историки называют число примерно в 20 тысяч чиновников и офицеров, выгнанных со службы в правление Павла I. Конечно, не все они были казнокрадами — многие стали просто жертвами императорского самодурства и плохого настроения (характер у Павла был далеко не подарок). Но тем не менее и многие действительные коррупционеры лишились своих постов.

Строгий царь вызвал среди избалованного дворянства стойкую ненависть. В марте 1801 года офицеры-заговорщики убили венценосного борца с коррупцией. И все пошло по-прежнему…

Владимир Васильев