Наследие музыканта филармонии

В истории этой семьи, связанной с миром музыки, техники и медицины, хватит примечательных событий на целую книгу. Константин Николаевич Манасевич и его жена Антонина Федоровна Рогаткина трудились в осажденном городе, награждены медалями «За оборону Ленинграда», в августе 1942-го были на знаменитом симфоническом концерте в Большом зале филармонии, вырастили троих детей, причем одна из дочерей родилась в блокадное время.

Наследники хранят свидетельства прошлого – награды, фотографии, предметы музыкальной культуры. Об истории своей семьи рассказывает инженер Федор Константинович Манасевич, родившийся через год после Победы.

Музыкальная история семьи

«Писательский недоскреб», что на углу набережной канала Грибоедова и Чебоксарского переулка, это дом не только писательский. Начиная с 1880-х годов он был еще и домом музыкантов Придворного оркестра, ставшего в 1917 году Государственным.

«Писательский недоскреб» – шуточное название, связанное с обстоятельствами надстройки в 1934 году. Не было высотных подъемных механизмов, дополнительные этажи оказались непропорционально низкими по сравнению с основными.

– Наш дед, известный в начале ХХ века петербургский музыкант, альтист Николай Тобиевич Манасевич, служил солистом Придворного оркестра, – рассказывает Федор Манасевич. – Он не только играл в оркестре, но и сам сочинял и публиковал музыкальные пьесы, преподавал в консерватории. Наш отец, хотя музыкантом не стал, унаследовал от Николая Тобиевича любовь к музыке, а затем увлек этим и свою жену. Наши родители были постоянными посетителями Большого зала филармонии. У нас хранится раннее сочинение Николая Манасевича под названием «Мазурка № 1», ставшее одной из главных семейных реликвий. Это студенческая работа, выполненная во время учебы в консерватории.

Любопытная деталь: рукопись «Мазурки» датирована 20 декабря 1900 года. До конца XIX века оставалось одиннадцать дней. Задание написать пьесу в стиле мазурки ученик получил от знаменитого в то время музыканта, композитора и педагога Леопольда Семеновича Ауэра. Изящно выведенные тушью строки нот «Мазурки № 1» больше ста лет оставались в домашнем нотном шкафу. Неизвестно, как часто эта пьеса звучала вскоре после написания. Но сложилось так, что нового исполнения ей пришлось ждать больше века.

Став солистом оркестра еще в начале 1900-х, Николай Тобиевич оставался им и в двадцатые годы, когда Придворный оркестр уже стал Государственным оркестром филармонии. Продолжал Николай Тобиевич и преподавать, уже в должности профессора консерватории. В 1923 году по рекомендации ректора консерватории, композитора Александра Глазунова, музыкант был направлен для пропаганды советского музыкального искусства за рубеж. Скончался Николай Тобиевич в 1932 году в Стокгольме.

Сын музыканта Н. Т. Манасевича – Константин Николаевич Манасевич – участник Битвы за Ленинград, отец жителя Дворцового округа Федора Константиновича Манасевича.

Энергичные люди

Константин Николаевич Манасевич в 1920-е, после службы во флоте, получив специальное образование в Кронштадтской электроминной школе, стал оператором дальней радиосвязи, служащим Балтийского морского пароходства. Его будущая супруга Антонина Федоровна также служила в пароходстве, была судовым врачом. В их семье родилось трое детей. Старшая девочка, Оля, появилась на свет за два года до войны, ее сестренка Мила – во время блокады, а в первом послевоенном году родился сын Федор.

– Наши родители запомнились как люди энергичные и как очень добросовестные труженики, – вспоминает о чертах характера отца и матери Федор Константинович. – Делясь теперь своими знаниями о тяжелом блокадном времени, пересказываю услышанное когда-то и от самих родителей, и от близких нашей семье людей. И к этому добавляю свои первые в жизни воспоминания.

Прежде чем город оказался в блокаде, родители успели отправить маленькую Олю к бабушке в Поволжье. Сами же остались в Ленинграде. В соответствии со своими специальностями они являлись военнообязанными. Мама трудилась в госпитале за Нарвскими воротами. Отец продолжал работать в Балтийском морском пароходстве на береговом узле радиосвязи.

Обстрелы и голод

Не раз случалось, гибель была рядом. Летом 1942 года мама возвращалась из госпиталя домой, и когда переходила Невский, начался артобстрел. Снаряды рвались в сквере у Казанского собора. Спасением в тот момент стала полуметровой глубины ниша подъезда в угловом доме на улице Софьи Перовской, ныне Малой Конюшенной. Мама вжалась в эту нишу, чудом уберегшую ее от осколков.

Примерно в те же дни отец тоже случайно избежал гибели. Его вызвали к руководству порта, а через несколько минут здание радиоузла было уничтожено прямым попаданием авиабомбы.

Обессилевшая от голода мама в некоторые дни зимой 1941 года не могла выйти из дома, хотя считала пропуск своей службы преступлением. Не выдерживал и рассудок: она бессознательно искала в комнатах, отодвигая шкафы – не завалялось ли что-то съестное. В таком же полубреду от истощения бывал и отец. Но и в отчаянном положении люди не забывали заботиться о близких. Иногда мама заставляла себя добраться до улицы Рубинштейна, чтобы проведать свою ослабевшую сестру. Подъем на пятый этаж отнимал последние силы.

Но бывало, приходила удивительная помощь с продовольствием. Как-то раз зимой в госпиталь с передовой доставили конину – погибла лошадь. Спасительное мясо досталось и медикам. Мама, счастливая, бегом несла эту ценность домой, мечтая о том, как сможет накормить своих родных.

Торжество музыки и жизни

В Большом зале филармонии продолжала звучать музыка. Место эвакуированного Академического оркестра занял симфонический оркестр Радиокомитета. Когда Константин Николаевич и Антонина Федоровна после первой блокадной зимы немного окрепли, они не упускали возможности бывать на концертах. Первое ленинградское исполнение Седьмой симфонии Шостаковича в Большом зале 9 августа 1942 года стало символом мужества жителей и защитников города.

– Ни в коем случае не пропустить этот концерт было для наших родителей, как я позднее понял, совершенно естественным решением, – вспоминает Федор Константинович. – Понял, видимо, потому, что с раннего детства постоянно слышал от родителей имена композиторов, дирижеров, музыкантов. Обсуждались прошедшие и предстоящие концерты. Книги о музыкантах, абонементы Большого зала, концертные программки всегда были привычными для нашей семьи предметами. Духовная связь родителей с Большим залом филармонии была естественной, повседневной.
Отец, делясь воспоминаниями, указывал на некоторые неточности в фильме «Блокада». Там показан Большой зал филармонии без его великолепных хрустальных люстр. Все они сняты и заменены на более простые – легкие, металлические. И кто-то из героев фильма поясняет, что это мера вынужденная из-за опасности обстрелов. Константин Николаевич уточнял: 9 августа 1942 года хрустальные люстры все-таки были. Во всяком случае, у сцены.

До прорыва блокады оставалось еще почти полгода. Исполнение Ленинградской симфонии, передававшееся из Большого зала по радио, невероятно подняло настроение ленинградцев. Это было торжество жизни над смертью и разрушением.

А в семье Манасевичей в апреле 1943-го, вскоре после прорыва блокады, было еще одно жизненное торжество – рождение ребенка.

– Неоценимую помощь в выхаживании девочки (мама вскоре после рождения дочери вынуждена была вернуться к работе) взяла на себя наша замечательная пожилая соседка, потомственная петербургская немка Мария Францевна Мансфельд, – отмечает Ф. К. Манасевич. – Как рассказывали родители, с рождением Люленьки, так добровольная няня называла мою сестру, Мария Францевна повторяла, что в нашей победе теперь не сомневается.

Однажды жизнь маленькой Милы едва не оборвалась. При обстреле осколок снаряда пробил окно и врезался в стену над детской кроваткой. Мама, бросившись на донесшийся грохот, упала и не могла подняться. Мария Францевна, сквозь облако пыли войдя в комнату, позвала: «Тосечка! Ваша девочка цела и невредима! Идите скорей!» Мила стояла, держась за кроватную сетку, и улыбалась.

Блокадная стойкость

В 1943 году, еще до исхода Ленинградской битвы, Константин Николаевич был командирован на Дальний Восток, где требовались высококлассные связисты с хорошим знанием английского языка. До конца войны он служил на судах, доставлявших из США грузы ленд-лиза. За эту службу моряка наградили орденом Отечественной войны II степени.

Остававшаяся в Ленинграде в течение всей блокады мама сумела в промерзавшей и отсыревшей квартире сберечь памятные редкости семьи – коллекцию дарственных портретов известных музыкантов начала XX века, полученных дедом, Николаем Тобиевичем. Среди сохранившихся – портрет Александра Глазунова с его автографом.

По словам Федора Константиновича, во время блокадных зим даже эти уникальные портреты могли бы сгореть в печке. Ведь в страшные морозы было сожжено много мебели и даже книг. Но дарственные портреты, нотный шкаф с его содержимым, дедовское пианино Антонина Федоровна считала неприкосновенными. Это замечательный пример не только человеческой стойкости, проявившейся в тяжелейших условиях, но и так важного сегодня понимания особой ценности предметов культуры, утрата которых невосполнима.

Написанная 125 лет назад «Мазурка № 1 для скрипки и фортепьяно» обрела новую жизнь уже в XXI веке. Первым ее исполнил на электронном синтезаторе и записал на диск друг семьи Манасевичей. А теперь пьесу исполняют и музыканты Большого зала филармонии, и даже международный дуэт. Произведение, сохраненное ленинградцами в самые трагические годы нашей истории, звучит снова.

Валерий Ракитянский

Полную версию текста читайте в выпуске муниципальной газеты «Дворцовый округ» № 2 от 08.05.2025