Семен Стругачев: «Охоту я ненавижу, а вот рыбалку обожаю!»

Ехал как-то однажды Семен Стругачев на автобусе. Рядом сидела крупная такая дама, вдруг она толкает его в бок и говорит: «Я тебя знаю, ты ж артист! Вот фамилию твою не помню!» «Лев Соловейчик», — «подсказал» Стругачев. «Точно!» — хлопнув себя по лбу, обрадовалась женщина.

Актер давно смирился с тем, что его путают с героем из «Особенностей национальной охоты». Супротив народной любви не попрешь!

– Зрители полюбили вас после «Особенностей», но мало кто знает, что на съемках у Рогожкина вы чуть не погибли?

– Я перевернулся на моторной лодке и едва не утонул. Оказывается, это очень страшно. Особенно, когда за процессом наблюдают жена и дочка. Причем Женя еще маленькая была, не поняла, что все происходит по-настоящему, бегала по берегу и радовалась: «Папа утонул, папа утонул!». Думала, что это кино снимают. Потом медведь на меня покушался. Перед съемкой сцены, где все с ним фотографируются, вкололи мишке сно­творного. Он спал себе спокойно, а когда очередь до меня дошла, стал отходить. Ну, и цапнул. Антисемит проклятый! Там если присмотреться, видно, что он реально мне чуть палец не откусил. Со мной, кстати, постоянно что-то случается, такое мое «еврейское счастье».

– Вы снимались и во всех последующих «Особенностях», не страшно было на всю жизнь остаться Левой Соловейчиком?

– Естественно, я переживал по этому поводу. Однажды мне довелось сниматься в короткометражке «Содержанка» вместе с Александром Демьяненко. Он очень страдал, что так и остался для всех Шуриком. Глубокий, интеллигентнейший артист, так рано ушедший из жизни. Думаю, он многого не успел сыграть… Словом, я тоже переживал на этот счет. Даже просил Рогожкина, мол, ты породил Соловейчика, ты его и убей. Сними меня в какой-нибудь другой роли, чтобы я смог расстаться с этим героем.

– Рогожкин не смог поднять руку на Соловейчика, «убивать» его пришлось другому режиссеру…

– Да, и я очень благодарен Владимиру Бортко за Левия Матвея. Он ведь мог пойти проторенной дорожкой и использовать в «Мастере и Маргарите» мои комедийные способности, но увидел меня именно в этом образе. А ведь когда я пришел к Бортко, никто не верил, что меня утвердят на роль Левия. Даже гримеры, которые готовили меня к пробам, с явным недоверием отнеслись к этой затее. Сделали из меня смешного Левия. Режиссер на них «наехал», так что второй раз они колдовали надо мной часа два, сделали очень качественный грим и меня взяли на роль.

– Насколько я знаю, вам едва не пришлось от нее отказаться?!

– Незадолго до начала съемок я попал в автомобильную аварию. Не заметил таксиста, который ехал слева, вылетел на перекресток, и со всего маху в меня влетела «Волга». Если бы я был не на «Мерседесе», точно не выжил бы. Спасла большая машина и то, что я не был пристегнут. Меня буквально выбросило из автомобиля с другой стороны.  Отделался переломом ключицы, хотя и весьма непростым. Врачи, понятное дело, рекомендовали покой. А какой уж тут покой? Не мог я отказаться от Левия Матвея.  Знал, что потом придется лечиться, но со сломанной ключицей носил Безрукова на руках.

– Хочется верить, вы жертвовали здоровьем не напрасно и после выхода «Мастера и Маргариты» вас перестали воспринимать исключительно как Леву Соловейчика?!

– Часть публики, которая не видела других моих ролей, продолжает считать меня Левой, но теперь меня это не огорчает. Другая часть, знакомая с другими ролями в театре и кино, воспринимает как разнопланового артиста. Кстати, после Бортко более серьезно стали относиться ко мне и режиссеры.

– Что купили взамен разбитого «Мерседеса»?

– Сначала хотел взять «японца», потом были мысли о джипе, но в результате приобрел  «Фольксваген Пассат». Подкупило то, что в автосалоне меня узнали и сделали очень хорошую скидку. Автомобилем очень доволен, одна проблема — я на нем практически не езжу. За три года 20 тысяч накатать не смог. Даже не могу машину на тех­осмотр загнать, потому что там еще смотреть нечего. Специалисты все время спрашиваю: «Зачем вы к нам приехали, у вас же совершенно новая машина?!» А куда ездить-то?! На гастролях мне машина не нужна, а в Петербурге я живу в 100 метрах от театра.  Одна надежда теперь на жену, может, она за руль сядет.

– Ваша супруга Татьяна по образованию ведь тоже актриса?

– Да, но она уже много лет занимается домом и семьей. Когда у нас родилась дочка, мы решили, что работать будет кто-то один. А поскольку в это время у меня уже были «Особенности», театральная карьера начала складываться, на семейном совете постановили, что работать буду я, а жена посвятит себя ребенку и дому. А кому было бы лучше, если бы Татьяна пропадала в театре сутками за копейки?!  К тому же одного актера в семье вполне достаточно.

– Если выдается свободное время, как вы его проводите?

– Очень люблю на лыжах кататься. Каждый год мы с женой и дочкой проводим начало января на склоне. Кроме того, я обожаю рыбачить. Нездоровая тяга к рыбной ловле началась еще в школе. Биробиджан, где прошло мое детство, стоит на слиянии двух рек: Биры и Биджана, и я постоянно убегал с занятий, чтобы поудить рыбу. С тех пор, как появляется свободная минутка, стараюсь оказаться где-нибудь на берегу с удочкой.

– А как же охота?

– Охоту ненавижу. Я пару раз видел, как охотятся на лося или медведя, и понял, что это не для меня. Считаю, что это убийство, у зверей же дети есть. Рыбалка — совсем другое дело. Кстати, мы ведь даже на «Особенностях национальной охоты» не охотились, а только рыбачили. Там рядом озеро, так что съемки были постоянно под угрозой срыва. Только клев начнется, обязательно в кадр зовут, а как тут уйдешь?! Хорошо, Рогожкин сам — заядлый рыбак, всегда меня понимал. Часто мы с ним на пару стояли на берегу с удочками. Соревновались, естественно, кто кого обловит. Однажды я прямо у него из-под носа вытащил огромного леща. Вы бы видели глаза Рогожкина в этот момент. Думаю, что из-за этого леща он и перестал меня снимать в своих картинах. (Смеется).

– Рыбаки обычно любят хвастаться своими трофеями…

– Мой рекорд — 100-килограммовый марлин, которого я поймал  у побережья Мексики. Это меня друзья пригласили, сам бы никогда не смог позволить себе такую поездку, слишком дорогое удовольствие. В окрестностях Петербурга основные трофеи — щуки да лещи. Когда рыбалки нет — отвожу душу в дачном озерце. Я в него карасей штук 300 запустил, там всегда клюет.

А чтобы так было и впредь, «железно» соблюдаю принцип: поймал — отпусти. У меня там все караси с проколотыми губами! 

Константин Гаврильчик, фото из архива актера