Веселый великан Корней Чуковский

31 марта – а по некоторым данным, 1 апреля – родился Корней Чуковский, знаменитый детский писатель, создатель Айболита, Бармалея, Крокодила, Мухи-Цокотухи, Мойдодыра и других персонажей.

Чуковский жил в Репино (Куоккале) и подарил своим детям незабываемые годы на берегу Финского залива. Листаем книгу воспоминаний его дочери Лидии и другие не менее интересные источники.

«Тогда, в нашем детстве, в Куоккале, он казался нам самым высоким человеком на свете. Идет к себе в комнату – в дверях голову непременно наклонит: не ушибиться б о притолоку! Посадит к себе на плечо – с высоты сразу откроется глазам среди редких сосновых стволов дальняя даль залива» – так начинается книга Лидии Чуковской «Памяти детства. Мой отец – Корней Чуковский».
 На страницах этой книги мы видим – буквально видим и даже слышим – так талантливо и «вкусно» она написана! – живого, веселого, оригинального и доброго человека. Видим любимого папу глазами маленькой девочки – но сквозь завесу многих лет (ведь это воспоминания).

Вот его портрет: «Ноги у него великанские; какие сапоги ни купит себе в Выборге или в Петербурге – все не впору: малы. Узки. Коротки. Жмут. Натирают мозоли. Опять отдавать на растяжку сапожнику! Хоть примеряй тот, огромный, рыжий, что висит для рекламы под вывеской обувного магазина на станции… И походка, и повадки у него великанские. Не только дети – взрослые едва равняются с ним. Шагает по песку вдоль моря, а я рысцой бегу рядышком. На один его шаг – пять моих мелких шажков».

Чуковский жил с семьей в Куоккале круглый год почти десять лет – в 1910-е гг. Первое время снимали дачу у железнодорожной станции, потом – поближе к морю, недалеко от репинских «Пенатов». Переехать в более удобный дом помог сам Илья Ефимович Репин, не только сосед, но и старший друг: «Он купил на мое имя ту дачу, в которой я жил тогда (наискосок от Пенатов), перестроил ее всю от основания до крыши, причем сам приходил наблюдать, как работают плотники, и сам руководил их работой», – вспоминал Чуковский. К слову, Корней Иванович честно выплатил долг (по частям). Уже в 60-е, вспоминая о своем знакомстве с великим художником, Чуковский поражался его невероятной скромности – и в манере себя вести, и во внешнем облике: «в черной шинельке с накидкой, в самых обыкновенных вязаных деревенских перчатках…совсем простой, даже как будто застенчивый, будто и не знает, что он – Репин».
На этой даче рядом с «Пенатами» Корней Иванович с женой Марией Борисовной и тремя детьми – Колей, Лидой и Бобой – жил и летом, и зимой. Чуковский, страдающий бессонницей уже в молодые годы, часто работал в кабинете на втором этаже по ночам. Впрочем, в выходные, а уж тем более летом дом был всегда полон гостей, и каких! – от Маяковского до Собинова, от Алексея Толстого до Максима Горького, от Мандельштама и Хлебникова до Анненкова и Судейкина. Кстати, именно в Куоккале, на этой даче родилась знаменитая рукописная «Чукоккала», в которой каждый из гостей оставлял автограф.

Привольная жизнь в Куоккале была не без бытовых сложностей, ведь дом стоял на самом берегу залива: «Каждую осень, в ожидании предстоящих бурь, выловив багром из моря штук десять принесенных из Кронштадта плетеных корзин (такой ширины и такой вышины, что Коля, Боба и я, все трое, забирались в одну), он расставлял их на берегу вдоль сосен, рядком, надеясь защитить участок от неминуемого набега волн; и каждую корзину доверху собственноручно наполнял камнями, что было отнюдь не легко: десятки раз надо было проделать путь с берега к корзине и обратно».
И работать детский писатель умел и любил, делая всю черную мужскую работу сам: носил воду, колол дрова, топил печи. «Сам был за кухонного мужика и за дворника; разметал метлой лужи, или скалывал с крыльца лед, или деревянной квадратной лопатой прокладывал дорогу от крыльца до калитки… И мы, с маленькими лопатками, следом за ним», – вспоминала дочь.

Как и подобает настоящему сказочнику, Чуковский был им во всех деталях, а порой напоминал и знакомых литературных персонажей. «Аппетиту, с которым он красил забор или ящик, помешивая кистью густую зеленую кашу, могли бы позавидовать сподвижники Тома Сойера. И уж разумеется, неистово завидовали мы. А он – по-том-сойеровски! – снисходительно предоставлял нам это редкостное счастье: мазнуть! Зеленой краской мазнуть разок по калитке», – оживают на страницах книги незабываемые дни детства.

Цитировать эту книгу можно бесконечно – ну, посудите сами: «…им не была написана еще ни единая строка для детей, но сам он, во всем своем физическом и душевном обличье, был словно нарочно изготовлен природой по чьему-то специальному заказу «для детей младшего возраста» и выпущен в свет тиражом в один экземпляр …Он был нашим предводителем, нашим командиром в игре, в ученье, в работе, капитаном на морских прогулках и в то же время нашей любимой игрушкой. Не заводной – живой».

Эта живость и непосредственность проявлялись во всем, а помимо разговоров и споров, помимо долгих бессонных ночей за письменным столом и поездок в Петербург (Чуковский-литературный критик читал лекции), он очень любил движение:
«Таких слов, как «спорт», «соревнование», мы из его уст никогда не слыхали, но он научил нас и на лыжах, и на финских санях – «поткукелке», – и грести, и плавать. К лыжам мы привыкли не менее, чем к валенкам или рукавицам: выйдешь на крыльцо – и сразу ноги в ремни. Сам он отлично играл в эти древние игры: лодка, лыжи, сани. И зимний парус.

Помнится, единственный во всей округе, умел он летать под парусом по замерзшему морскому простору. Ветер гнал эту беззаконную бабочку по льду залива, на страх лошадям, волочившим тяжелые возы со льдом, только что вырубленным из проруби. Лошади шарахались в стороны, рискуя опрокинуть свой зеленоватый хрусталь, а возчики долго еще грозили собранными в кулак вожжами этому внезапному парусу, невесть откуда принесенному ветром».

Летом любимейшим занятием детей Чуковского были походы к Репину в «Пенаты» за водой – там был артезианский колодец. Походы, конечно же, вместе с папой. Это тоже была игра, со своим ритуалом и правилами, главным из которых было – не шуметь, дабы не мешать Илье Ефимовичу работать.

Вот эта удивительная способность превращать каждый день в праздник, этот врожденный талант играть, заражать, вдохновлять были дарованы Корнею Чуковскому, кажется, в качестве компенсации за раны и обиды его собственного несчастливого детства в Одессе. Но это уже совсем другая история. Другие берега. А здесь, в Русской Финляндии, прошли счастливейшие детские годы Лиды, Коли и Бобы.

   Ольга Баранова