Влад Фурман: «Артисты в политике — это катастрофа!»

ЭПОХА КРАЙНОСТЕЙ 

«Лихие 90-е — время, которому нельзя давать однозначной оценки. Для кого-то воспоминания о нем оказались счастливыми. Но, когда я оглядываюсь назад, становится грустно», — этими словами Влад Фурман предварил свое повествование. Преданный ученик Товстоногова привык оценивать действительность с режиссерской точки зрения. 

Актер, как говорили у него на курсе, — это «чувствилище», то есть тот, кто пропускает все происходящее через себя. Вот и художники по своей природе такие же, они до глубины души ощущают излом времени. Глядя на эти произведения, вспоминаешь знаменитое изречение: «Можешь не писать — не пиши». 
В первом зале посетитель знакомится с произведениями художников, творчество которых обрело фундамент уже в 60-е. «Для меня самое интересное — наблюдать за тем, каким стал их взгляд в контексте последнего десятилетия XX века. Автор картины «Карлики» Ольга Булгакова призналась, что отразила в творении многослойность человеческого бытия. 

Главный персонаж на холсте — большая обнаженная женская фигура. У нее в ногах изображены маленькие неказистые карлики. Их взаимоотношения между собой, с одной стороны, сложны, а с другой — просты до неприличия, даже примитивны. Они суетятся внизу, не задумываясь о том, что главенствующая фигура имеет над ними абсолютную власть: стоит ей только переставить ногу, как кто-то из них окажется покалеченным, а кого-то и вовсе раздавят. 

«Так сложилось, что в нас сидит убеждение: если мы чувствуем себя уродами, то должны самоутверждаться за счет унижения других людей и уничтожения окружающей красоты, — комментирует картину Фурман. — Такое желание отчего-то появляется в каждом униженном и оскорбленном, в каждом уродливом или изуродованном существе. Задача художника — изобразить, а миссия действующих лиц — не доходить до крайности». 
А крайностей, в том числе в искусстве, было немало. Тяга к свободе, доходящая до безумства, время, когда получили популярность, например, произведения Владимира Сорокина. 

Об этом не мог умолчать и художник Василий Шульженко, автор картины «Городской сортир». Художник, как отмечает Фурман, выражается в манере шаржа: заброшенное здание, человек с бутылкой горячительного, двое людей сидят спиной к окну в позе «Орла», а через оконную раму видны очертания собора. 

^{Влад Фурман у картины ВасилияШульженко «Городской сортир» // Фото: Дарья Дмитриева // "КУРЬЕР-МЕДИА"}

Дабы не скатываться в скабрезности, режиссер вспоминает наставления Георгия Александровича Товстоногова, который говорил, мол, если хотите, чтобы вся публика засмеялась, пусть монтировщик пронесет по сцене унитаз, и тогда в зале воцарится хохот. Но подобным образом можно лишь проявить пошлость.
 Однако философия того времени такова, что унитаз может стать символом очищения человека от накопившихся у него… проблем, глядя на этот предмет сантехники, мы видим, что для перезагрузки нужно применить немало усилий. 
«Но главное в искусстве — нацеленность на человека, — говорит Фурманов. — Творческие люди — это те, кто изучает строение наших душ. Поэтому я не понимаю, когда деятели искусства лезут в политику. Что может быть безумнее, чем артист в правлении? Это катастрофа!» 

ОПАСНОСТЬ В ТРЕНИКАХ

Неотъемлемые персонажи лихого десятилетия — бандиты и хулиганы. На полотне Николая Сажина «Белые ночи» или «Два рибока» угадываются образы опасных «братков», разгуливающих по району с кастетами. Тема преступности Фурману знакома еще с тех времен, когда он совместно с Андреем Бенкендорфом начал работу над сериалом «Бандитский Петербург». 
«Тогда, — вспоминает он, — для съемок нам были открыты любые заведения даже в Москве. Услыхав о том, что мы снимаем, нас пускали в самые разные помещения столицы. Помню, однажды мы пришли в здание с двумя «крыльями», во дворе которого недавно застрелили человека. Когда я об этом узнал, попросил ключ от левого чердака. И у меня спрашивают, откуда я знаю, что бандит выставлял пушку оттуда. А я отвечаю, мол, профессиональный глаз плюс математический расчет, сам бы говорю, стрелял оттуда!» 

А вот «Боярин» Михаила Гавричкова — это уже более опасный персонаж. По дорогим часам на руке и черному костюму сразу видно, иметь с ним дело — небезопасно. У современного зрителя человек на картине своей внешностью почему-то вызывает ассоциации с Дональдом Трампом.

^{Картина Михаила Гавричкова«Боярин»// Фото: Дарья Дмитриева // "КУРЬЕР-МЕДИА"}

НОСТАЛЬГИЯ? НЕ ДУМАЮ 

Попробовать себя в роли экскурсовода режиссер согласился с радостью, но признался, что причиной этому отнюдь не воспоминания о 90-х. 

«Я понимаю, почему многие люди говорят о том времени с позитивом — то были годы их молодости, когда сознательная жизнь только начиналась. Те, кто хвалит Сталина, были юны в эпоху его правления, и любые несогласия для них воспринимаются болезненно и даже иногда с ноткой шизофрении. Я не скучаю по 90-м, но одно могу сказать точно — это было время возможностей, когда все только начиналось, поэтому не стоит ставить на этом десятилетии клеймо. Даже слово «лихие» имеет неоднозначную окраску. Каждый из нас сталкивается с выбором. Но выбор всегда должен делаться в сторону человека». 

А для художника главное: оставаться верным себе и не гнаться за дешевой популярностью и «хайпом». Заниматься нужно искусством, а не собой в искусстве.