Любовь Виктора Мережко

Драматург Виктор Мережко славится как знаток женской души. «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Одинокая женщина желает познакомиться», «Родня» — список «женских» фильмов, снятых по его сценариям, можно продолжить. Апогеем любви к женщинам стало погружение Мережко в судьбу одесской воровки Соньки Золотой Ручки. Сняв по собственному сценарию телехит прошлого сезона, он вновь увлекся ею, только что отсняв вторую часть саги «Сонька. Продолжение легенды».
– Виктор Иванович, вы встречали в жизни таких женщин, как Сонька?
– Нет, не встречал. Эта женщина уникальна! Она знала шесть языков, имела абсолютное представление о себе и об обществе, она обладала умом, отчаянностью, выживаемостью. Пережить столько скитаний, бед, унижений — две ссылки, полгода в клетке на открытой палубе корабля, идущего от Одессы до Южного Сахалина, — и не поддаться судьбе! А как отчаянно она умела любить! Отчаянно, до самозабвения, и это не был просто женский беспредел.
– Вы ведь неспроста про женский беспредел сказали?
– Вспомнил, как у одного близкого мне человека был бурный роман. И в какой-то момент ему понадобился совет, который я ему и дал: «Если хочешь испытать женщину, поставь ее в экстремальную ситуацию». В результате она выдрала ему пол-уха. Вот это самый настоящий женский экстремизм, а никак не отчаянная любовь.
Когда я писал Соньку, я создавал модель трагической женщины, которая не способна выпутаться из сети своих страстей. И в итоге, если будет третья часть, она и погибнет.
– Вы с таким восторгом о ней говорите. Вам нравятся такие женщины?
– Я вообще люблю женщин неординарных, сексуальных, красивых. И умеющих любить. И люблю трагических женщин. При этом как мужчина я не хотел бы иметь отношений с такой женщиной.
– Но встретить хотели бы?
– Конечно. Мне было бы крайне интересно. Думаю, где-то в заключении, в тюрьмах, есть подобные отчаянные женщины, любившие своих мужей и пошедшие из-за них на преступление. Но и им далеко до Соньки, до ее невероятного артистизма. Почему она стала Сонькой Золотой Ручкой? Что, мало на свете было воровок? Но в том-то и дело, что эта женщина — не воровка, она артистка. Она грабила купцов, аристократов, банкиров… И как талантливо! Поэтому она стала легендой. Мировой! Неслучайно ее играла великая Марлен Дитрих! Но конечно, никто не романтизирует этот образ — некоторые после выхода в эфир «Соньки» меня в этом обвиняли. Нет, напротив, мораль фильма в том, что страшно, когда способный человек идет по дороге пагубной страсти. Во второй части я как раз рассказываю, насколько Сонька устала от жизни воровки, но другого пути у нее уже нет. Так что в конечном счете это история о напрасно загубленной судьбе.
– Создав целую галерею женских образов, можете признать, что все про женщин поняли?
– Иногда мне кажется, что я вас, женщин, понимаю. Потом выясняется, что все-таки ничего не понимаю. Женский характер по-прежнему остается мне неведом, и я только делаю вид, что близок к его разгадке. Но в конце концов выясняется, что я недалек от истины, и женщины удивляются: как же хорошо он нас знает. А я, напротив, осознаю: приблизившись к кажущемуся пониманию, «что такое женщина», я только вновь отдалился от понимания. И тогда вновь пытаюсь что-то понять и пишу новые и новые истории.
– После смерти жены вас наверняка хотели женить. Почему же этого не произошло?
– Потому что я бы немедленно потерял детей. У меня был роман, достаточно серьезный. И ребята мне сказали: «Папа, не делай этого!» Я вначале огорчился, а потом понял, что был прав, приняв их совет. Потому что женитьба — это новая жизнь, возможно, ребенок. Новый уклад, новые скандалы, новые сапоги, новое платье.
– Но бывают же самодостаточные женщины.
– Не бывает. У меня были краткоамурные отношения с одной дамой «из деловых». Красивая, сексуальная — все замечательно. Но! Вот, к примеру, сцена в ресторане: «Что ты пьешь? Нет, лучше вот это выпей! Девушка (это она официантке), замените вот это! Что ты заказал (это она уже мне)? Возьми вот это!» Я ей: «Подожди, дай я немножко разберусь, что я хочу съесть». — «Да ладно, сиди». Это было невыносимо — она уже управляла не только своей сетью салонов, но и мною.
Любая женщина — это хозяйка, стремящаяся положить мужика в карман. Когда я в 29 лет женился, мы, будучи молодыми, и строили свою семейную жизнь постепенно. Со ссорами, скандалами, с руганью. Но строили, кубик за кубиком. Сейчас я абсолютно сформировавшийся человек, знающий себе цену, знающие свои слабости, свои капризы, свои преимущества. И когда меня начнет хоть в чем-то ломать новая женщина, мое терпение кончится ровно через три дня. Я слишком для этого эгоцентричен, повторяюсь. Если мне чуть-чуть задели палец, мне кажется, что оттоптали полноги.
– Я видела на съемках, как к вам тянулись женщины. А друзей у вас много?
– Это другое. Я эгоцентрист, слишком замкнут на себе, не хочу иметь много друзей. Ведь много друзей — это трата времени, это пьянки, болтовня, это уничтожение собственной жизни. Я же хочу писать сценарии, снимать свое кино, любить своих детей и общаться с теми женщинами, которым и я даю радость и удовольствие и которые мне дарят то же самое. Я как-то особенно остро осознал, что жизнь — ограничена.
– Возвратимся же к Соньке Золотой Ручке. Первая часть основана на реальных фактах. А вторая, как я понимаю — чистый вымысел?
– Да. И посвящена взаимоотношениям Соньки с дочерьми, одна из которых пошла по ее стопам и даже отсидела в южносахалинской тюрьме, а другая, став примой оперетты, любимицей Петербурга, прокляв мать и сестру, в итоге все равно оказывается на паперти. И еще мне очень важен фон, на котором происходит действие. Это русско-японская война, это декаданс, это погромы, это черная сотня, это опиум, это теракты, это коррупция. Разложение общества. Тяжелое, тревожное, раздрызганное время. В то время жить было и интересно, и страшно. Вообще в России, в стране постоянных перемен, жить интересно и страшно. Почему мужчины и живут у нас меньше, чем во всем цивилизованном мире, — они вечно находятся в страхе перед завтрашним днем.
– Похоже, фильм получился насыщенный действием, настоящий экшн. Были какие-то сложности на съемках?
– Главная сложность в том, что в Питере все трудней и трудней снимать исторические фильмы — вокруг сплошь стеклопакеты, реклама, другие фонари… Зато нам удалось снять в Петергофе Ялту. На мраморную площадку Монплезира поставили пальмы, посадили оркестр и все — полное ощущение Ялты. И под Петербургом сняли отчий дом Соньки, который мы прежде снимали под Одессой.
Был случай, когда лошадь понесла, но, слава Богу, не в группу, а в автомобиль, просто разнесла его подчистую.
– Раритетный?
– Нет, к счастью, современный, который случайно въехал на съемочную площадку. А ретроавтомобили, да, у нас были — ведь действие происходит в 1905 году.
– Нравятся старые авто?
– «Нравятся» — не то слово. Я в восторге. Каждый такой автомобиль — это не просто средство передвижения, а самое настоящее произведение искусства! И вот такая красота — автомобиль князя Брянского, который гнался за Сонькой, — у нас падала в реку. Да нет, шучу — летел всего лишь автомобиль-«дублер», но летел эффектно. Так же страшно, но красиво выглядел теракт, устроенный одним поэтом, сдвинутым на революции. Это кино — все должно быть зрелищно.

Елена БОБРОВА
фото Сергея ЛЫСОВА